Неточные совпадения
Я выделывал ногами самые забавные штуки: то, подражая лошади, бежал маленькой рысцой, гордо поднимая ноги, то топотал ими на месте, как баран, который сердится на собаку, при этом хохотал от души и нисколько не заботился о том, какое впечатление произвожу на зрителей, Сонечка тоже не переставала смеяться: она смеялась тому, что мы кружились, взявшись рука за руку, хохотала, глядя на какого-то старого барина, который, медленно поднимая ноги, перешагнул через платок,
показывая вид, что ему было очень трудно это сделать, и помирала со смеху, когда я вспрыгивал чуть не до потолка, чтобы
показать свою ловкость.
Дворник стоял у дверей
своей каморки и указывал прямо на него какому-то невысокому человеку, с
виду похожему на мещанина, одетому в чем-то вроде халата, в жилетке и очень походившему издали на бабу. Голова его, в засаленной фуражке, свешивалась вниз, да и весь он был точно сгорбленный. Дряблое, морщинистое лицо его
показывало за пятьдесят; маленькие заплывшие глазки глядели угрюмо, строго и с неудовольствием.
И Катерина Ивановна не то что вывернула, а так и выхватила оба кармана, один за другим наружу. Но из второго, правого, кармана вдруг выскочила бумажка и, описав в воздухе параболу, упала к ногам Лужина. Это все видели; многие вскрикнули. Петр Петрович нагнулся, взял бумажку двумя пальцами с пола, поднял всем на
вид и развернул. Это был сторублевый кредитный билет, сложенный в восьмую долю. Петр Петрович обвел кругом
свою руку,
показывая всем билет.
Аркадий, напротив, почел
своею обязанностию если не помогать отцу, то, по крайней мере,
показать вид, что он готов ему помочь.
Викентьев одержал, по-видимому, победу — впрочем, уже подготовленную. Если обманывались насчет
своих чувств Марфенька и Викентьев, то бабушка и Марья Егоровна давно поняли, к чему это ведет, но
вида друг другу и им не
показывали, а сами молча, каждая про себя, давно все обдумали, взвесили, рассчитали — и решили, что эта свадьба — дело подходящее.
Много видал он на
своем веку, пережил не один десяток мелких дворян, заезжавших к нему за «очищенным», знает все, что делается на сто верст кругом, и никогда не пробалтывается, не
показывает даже
виду, что ему и то известно, чего не подозревает самый проницательный становой.
Григорий Иванович вспомнил
свое обещание и старался не
показать и
виду удивления; но шалость его дочери казалась ему так забавна, что он едва мог удержаться.
Вид был точно чудесный. Рейн лежал перед нами весь серебряный, между зелеными берегами; в одном месте он горел багряным золотом заката. Приютившийся к берегу городок
показывал все
свои дома и улицы; широко разбегались холмы и поля. Внизу было хорошо, но наверху еще лучше: меня особенно поразила чистота и глубина неба, сияющая прозрачность воздуха. Свежий и легкий, он тихо колыхался и перекатывался волнами, словно и ему было раздольнее на высоте.
— Если, — говорил он, — политические
виды Гарибальди не дозволяют ему официально
показать свою симпатию Французской республике в моем ли лице, в лице Луи Блана или кого-нибудь из нас — все равно, я не буду сетовать.
В десятом часу утра камердинер, сидевший в комнате возле спальной, уведомлял Веру Артамоновну, мою экс-нянюшку, что барин встает. Она отправлялась приготовлять кофей, который он пил один в
своем кабинете. Все в доме принимало иной
вид, люди начинали чистить комнаты, по крайней мере
показывали вид, что делают что-нибудь. Передняя, до тех пор пустая, наполнялась, даже большая ньюфаундлендская собака Макбет садилась перед печью и, не мигая, смотрела в огонь.
— Я вам скажу, — продолжал все так же
своему соседу Иван Иванович,
показывая вид, будто бы он не слышал слов Григория Григорьевича, — что прошлый год, когда я отправлял их в Гадяч, давали по пятидесяти копеек за штуку. И то еще не хотел брать.
Вот этот самый Шпейер, под
видом богатого помещика, был вхож на балы к В. А. Долгорукову, при первом же знакомстве очаровал старика
своей любезностью, а потом бывал у него на приеме, в кабинете, и однажды попросил разрешения
показать генерал-губернаторский дом
своему знакомому, приехавшему в Москву английскому лорду.
Первое время после этого Кранц приходил в первый класс, желтый от злости, и старался не смотреть на Колубовского, не заговаривал с ним и не спрашивал уроков. Однако выдержал недолго: шутовская мания брала
свое, и, не смея возобновить представление в полном
виде, Кранц все-таки водил носом по воздуху, гримасничал и, вызвав Колубовского,
показывал ему из-за кафедры пробку.
Мы старались
показать, что и как охватывает он в русской жизни
своим художническим чувством, в каком
виде он передает воспринятое и прочувствованное им, и какое значение в наших понятиях должно придавать явлениям, изображаемым в его произведениях.
Кулачный господин при слове «бокс» только презрительно и обидчиво улыбался и, с
своей стороны, не удостоивая соперника явного прения,
показывал иногда, молча, как бы невзначай, или, лучше сказать, выдвигал иногда на
вид одну совершенно национальную вещь — огромный кулак, жилистый, узловатый, обросший каким-то рыжим пухом, и всем становилось ясно, что если эта глубоко национальная вещь опустится без промаху на предмет, то действительно только мокренько станет.
Иногда снятся странные сны, невозможные и неестественные; пробудясь, вы припоминаете их ясно и удивляетесь странному факту: вы помните прежде всего, что разум не оставлял вас во всё продолжение вашего сновидения; вспоминаете даже, что вы действовали чрезвычайно хитро и логично во всё это долгое, долгое время, когда вас окружали убийцы, когда они с вами хитрили, скрывали
свое намерение, обращались с вами дружески, тогда как у них уже было наготове оружие, и они лишь ждали какого-то знака; вы вспоминаете, как хитро вы их наконец обманули, спрятались от них; потом вы догадались, что они наизусть знают весь ваш обман и не
показывают вам только
вида, что знают, где вы спрятались; но вы схитрили и обманули их опять, всё это вы припоминаете ясно.
И услышала она, ровно кто вздохнул, за беседкою, и раздался голос страшный, дикой и зычный, хриплый и сиплый, да и то говорил он еще вполголоса; вздрогнула сначала молодая дочь купецкая, красавица писаная, услыхала голос зверя лесного, чуда морского, только со страхом
своим совладала и
виду, что испужалася, не
показала, и скоро слова его ласковые и приветливые, речи умные и разумные стала слушать она и заслушалась, и стало у ней на сердце радошно.
Она тотчас же угадает, что он виноват, но не
покажет и
вида, никогда не заговорит об этом первая, ничего не выпытывает, напротив, тотчас же удвоит к нему
свои ласки, станет нежнее, веселее, — и это не была какая-нибудь игра или обдуманная хитрость с ее стороны.
Но лишь только случалось ему встретить какого-нибудь прохожего, где-нибудь наедине, так чтоб кругом никого не было, он молча шел на него, с самым серьезным и глубокомысленным
видом, вдруг останавливался перед ним, развертывал
свой плащ и
показывал себя во всем… чистосердечии.
Калинович, кажется, совершенно не понял слов Петра Михайлыча, но не
показал виду. Настеньке он протянул по обыкновению руку; она подала ему
свою как бы нехотя и потупилась.
— А жена должна, — заговорил женский голос из коридора, — не
показывать вида, что понимает великую школу мужа, и завести маленькую
свою, но не болтать о ней за бутылкой вина…
Недели две назад тому вбегает ко мне сам не
свой: я сейчас понял, зачем, только не
показываю виду, пишу, будто ничего не знаю.
Впрочем, существенно вы одно запомните, что ни линии, ни точки в вещественном мире нет; первая есть четвероугольник, а вторая все-таки круг, многоугольник, и он в чистом
виде существует только в нашем уме; это — прирожденное нам понятие из мира духовного, и Сен-Мартен главным образом хочет
показать в этих цифрах, как невещественные точка и линия сливаются с вещественными треугольником и кругом, хотя то и другие никогда не утрачивают
своих различий.
На другой день он не
показал и
виду, что подозревает Елену. Он был с нею по-прежнему приветлив и ласков. Но временам лишь, когда она того не примечала, боярин забывался, сдвигал брови и грозно смотрел на Елену. Страшную думу думал тогда Дружина Андреевич. Он думал, как бы сыскать ему
своего недруга.
Вяземский не думал, что, упоминая о мельнице, он усилит в Иоанне зародившееся подозрение и придаст вероятие наговору Басманова; но Иоанн не
показал вида, что обращает внимание на это обстоятельство, а только записал его в памяти, чтобы воспользоваться им при случае; до поры же до времени затаил
свои мысли под личиною беспристрастия.
Иногда только потешит себя, вспоминая
свой удалой размах,
свой кутеж, бывший раз в его жизни, когда он был «отчаянным», и очень любит, если только найдет простячка, с приличной важностью перед ним поломаться, похвастаться и рассказать ему
свои подвиги, не
показывая, впрочем, и
вида, что ему самому рассказать хочется.
Когда лесоторговец, и то, как я думаю, не искренно, а только для того, чтобы
показать свою цивилизованность, начал говорить о том, как необходимы такие меры, то солдаты, слышавшие его, все отворачивались от него, делая
вид, что не слышат, и хмурились.
Ругаясь и плюясь, Грушина отправилась и уборную и там, при помощи горничной, расправила складки
своего платья на грудь и спину. Возвратясь в зал, хотя и в более скромном
виде, она все же усердно искала себе поклонников. Она грубо заигрывала со всеми мужчинами. Потом, когда их внимание было отвлечено в другую сторону, она отправилась в буфетную воровать сласти. Скоро вернулась она в зал,
показала Володину пару персиков, нагло ухмыльнулась и сказала...
— Я должен раскрыть перед вами
свои виды вполне, — сказал он. — Я должен сказать вам, что смотрю на администрацию преимущественно и даже исключительно с дипломатической точки зрения. По моему мнению, администрация есть борьба, а наука не
показывает ли нам, что борьба без дипломатии немыслима?
Софья Николавна это предчувствовала и еще до болезни успела написать к свекру самое откровенное письмо, в котором старалась объяснить и оправдать по возможности поступок
своего отца; но Софья Николавна хлопотала понапрасну: Степан Михайлыч обвинял не Николая Федорыча, а его дочь, и говорил, что «она должна была всё перетерпеть и
виду неприятного не
показывать, что бы шельма Калмык ни делал».
Человек лет тридцати, прилично и просто одетый, вошел, учтиво кланяясь хозяину. Он был строен, худощав, и в лице его как-то странно соединялись добродушный взгляд с насмешливыми губами, выражение порядочного человека с выражением баловня, следы долгих и скорбных дум с следами страстей, которые, кажется, не обуздывались. Председатель, не теряя чувства
своей доблести, приподнялся с кресел и
показывал, стоя на одном месте,
вид, будто он идет навстречу.
Сама Алена Евстратьевна и
виду не
показывала, что замечает что-нибудь, и только все льнула к Нюше и так обошла
своими ласковыми речами девку, что та поверила и ее горю по братце, и слезам, и жалобным словам, какие умела говорить модница.
Сноха и теща, нимало не сомневаясь, что Гришка приведет в действие
свое обещание, не только решились молчать, не только не
показывали виду, но всячески даже старались, чтобы проделки его оставались тайною для старика.
По обыкновению
своему, он не
показал вчера только
виду, но тотчас же смекнул, как выгодно оставить их у себя в доме.
Гришка между тем простился уже с товарищем
своей юности: он отошел немного поодаль; голова его опущена, брови нахмурены, но темные глаза, украдкой устремляющиеся то в одну сторону двора, то в другую, ясно
показывают, что печальный
вид принят им по необходимости, для случая, что сам он слабо разделяет семейную скорбь.
Он не переставал хвастать перед женою; говорил, что плевать теперь хочет на старика, в грош его не ставит и не боится настолько — при этом он
показывал кончик прута или соломки и отплевывал обыкновенно точь-в-точь, как делал Захар; говорил, что сам стал себе хозяин, сам обзавелся семьею, сам над собой властен, никого не уважит, и
покажи ему только
вид какой, только его и знали: возьмет жену, ребенка, станет жить
своей волей; о местах заботиться нечего: местов не оберешься — и не здешним чета!
Дело вот в чем: Глеб давно знал, что при первом наборе очередь станет за его семейством; приписанный к сосновскому обществу, он уже несколько лет следил за наборами, хотя, по обыкновению
своему,
виду не
показывал домашним.
И так мне, тетенька, от этих Стрекозиных слов совестно сделалось, что я даже не нашелся ответить, что я нелепую
свою фразу просто так, не подумавши, сказал и что в действительности я всегда глотал, глотаю и буду глотать. А стало быть, и
показывать вид никакой надобности для меня не предстоит.
Она нетерпеливо распечатала письмо и, держа его в обеих руках и
показывая мне
свои кольца с брильянтами, стала читать. Я разглядел белое лицо с мягкими линиями, выдающийся вперед подбородок, длинные темные ресницы. На
вид я мог дать этой даме не больше двадцати пяти лет.
Г-жа Петицкая, разумеется, повиновалась ей, но вместе с тем сгорала сильным нетерпением узнать, объяснился ли Миклаков с княгиней или нет, и для этой цели она изобретала разные способы: пригласив гостей после чаю сесть играть в карты, она приняла
вид, что как будто бы совершенно погружена была в игру, а в это время одним глазом подсматривала, что переглядываются ли княгиня и Миклаков, и замечала, что они переглядывались; потом, по окончании пульки, Петицкая, как бы забыв приказание княгини, опять ушла из гостиной и сильнейшим образом хлопнула дверью в
своей комнате, желая тем
показать, что она затворилась там, между тем сама, спустя некоторое время, влезла на
свою кровать и стала глядеть в нарочно сделанную в стене щелочку, из которой все было видно, что происходило в гостиной.
Жить рядом и видеть ежедневно лицо, глаза, жать руку и ласково улыбаться; слышать голос, слова, заглядывать в самую душу — и вдруг так просто сказать, что он лжет и обманывает кого-то! И это думать давно, с самого начала, все время — и говорить «так точно», и жать руку, и ничем не обнаруживать
своих подлых подозрений. Но, может быть, он и
показывал видом, намеками, а Саша не заметил… Что такое сказал вчера Колесников об Еремее, который ему не понравился?
Дальберг, простодушно принявший, кажется, incognito царя совершенно буквально, отвечал, не без оснований с
своей точки зрения, следующим оправданием: «Мы не
показывали и
виду, что нам известно о присутствии царя, из опасения навлечь его неудовольствие; в свите никто не смел говорить о нем, под страхом смертной казни».
Я пересилил
свой гнев и, не
показав вида, что считаю себя оскорбленным, остался с Лопатиным и Гельфрейхом. Мы разговорились, и они внимательно слушали мои поучения, касавшиеся разных предметов, которыми я в настоящее время занят.
Не помню, кто из товарищей подарил Аполлону Григорьеву портрет Гегеля, и однажды, до крайности прилежный Чистяков, заходивший иногда к нам, упирая один в другой указательные пальцы
своих рук и расшатывая их в этом
виде,
показывал воочию, как борются «субъект» с «объектом».
Анет не засунула
своего жениха; она его, вместе со всеми подаренными конфетами, прибрала далеко, в самый потайной
свой ящик, имея в
виду со временем
показать их какой-нибудь задушевной приятельнице и вместе с тем рассказать, что эти конфеты подарил ей один человек, который любил ее, но теперь уже не любит, потому что умер.
Он великолепно изучил искусство болтать в светском обществе, то есть искусство казаться совершенно простодушным и
показывать в то же время
вид, что и слушателей
своих считает за таких же простодушных, как сам, людей.
Мужик, брюхом навалившись на голову
своей единственной кобылы, составляющей не только его богатство, но почти часть его семейства, и с верой и ужасом глядящий на значительно-нахмуренное лицо Поликея и его тонкие засученные руки, которыми он нарочно жмет именно то место, которое болит, и смело режет в живое тело, с затаенною мыслию: «куда кривая не вынесет», и
показывая вид, что он знает, где кровь, где материя, где сухая, где мокрая жила, а в зубах держит целительную тряпку или склянку с купоросом, — мужик этот не может представить себе, чтоб у Поликея поднялась рука резать не зная.
Мотька хоть и ругалась с Мишкой, но это было только одной формой и делалось для видимости. В сущности Мотька сразу отмякла и больше не подводила Мишку под генеральскую грозу, а даже предупреждала, когда генеральша «в нервах». Мишка вел
свою политику и не
показывал вида, что замечает что-нибудь Савелий настолько увлекся начатой игрой, что уже начал стесняться Мишки и больше отмалчивался, когда тот что-нибудь расспрашивал.
В восемь часов отправился в департамент. Начальник отделения
показал такой
вид, как будто бы он не заметил моего прихода. Я тоже с
своей стороны, как будто бы между нами ничего не было. Пересматривал и сверял бумаги. Вышел в четыре часа. Проходил мимо директорской квартиры, но никого не было видно. После обеда большею частию лежал на кровати.
Как ни страшно начальство, как ни грозны его окрики, — «артель» еще страшнее: в эту ночь там, на нарах, на
виду у часовых, она
показала свое ужасное могущество.